- Знаешь, а ведь все было не так, как ты привык думать! – Прорычал Аро и плотоядно улыбнулся. В нем не осталось былого величия и силы, в нем была неземная красота, граничащая с сумасшествием.
Маркус сделал уверенный шаг вперед и обнажил ряд белоснежных зубов, под высокими куполами церкви раздалось звериное рычание.
- Правда колет глаза, не правда ли, брат? – Улыбнулся Владыка. Плавные, отработанные временем движения Маркуса Аро предугадывал с удивительной точностью, будто не было веков, проведенных в темницах Вольтерры, в заточении холодных камней, вдали от дыхания жизни и ожесточенных боев. Часы всегда показывали в этом месте средневековье. Время, когда оборвалась жизнь одного из бессмертных. Не простого вампира из мириады подобных, жизнь великая и насыщенная, удивительная и неповторимая.
Развевающиеся полы мантий шелестели в ночной тишине, наполняя воздух нежными звуками тайн. Завораживающе прекрасный танец смерти исполняли хладные монстры по столь сентиментальному поводу. Любой достойный писатель, художник или скульптор захотел бы увековечить изысканный поединок.

Уворачиваясь от очередной спокойной и даже вялой атаки Маркуса, Аро рассмеялся.
- Ты даже не борешься за свою жизнь, а я позволил тебе. Она уже давно не принадлежит тебе, Маркус. Ее пора вернуть создателю. Мне, - Аро замолчал, наслаждаясь своими словами, пробуя их терпкий вкус.
- Моя жизнь не в твоих бледных пальцах, Аро. Она не принадлежит тебе, вампиру, подарившему мне вечность. Ты это знаешь, - ответил Маркус, промахнувшись всего несколькими сантиметрами от заветной цели – шеи Аро.
- Иронизируешь? Философствуешь? Что ж, брат, тебе я это позволю. За все те века, которыми ты плесневел и варился в собственном соку. За бесчисленные годы твоего молчания и невысказанной вины. За всю твою боль, Маркус, я позволю тебе наслаждаться словами в последние минуты жизни, - снисходительно улыбнулся Аро и тут же напрягся - рука Маркуса схватила его за плечо и ощутимо сжала. Мгновение – и перевес сил исчез.
- Ты забылся, - насмешливо напомнил Маркус, в его длинных бледных пальцах был зажат золотой оберег с шеи Аро. Небольшой изящный католический крест приятно ласкал кожу и вызывал неимоверную боль в каменном сердце. – Или такой тирадой ты разразился для стен? Спешу тебя огорчить - они неблагодарные слушатели. Хотя для такого плута и обманщика, как ты, они идеальные собеседники.
- В исповеди я не нуждаюсь, - недовольно отозвался Аро, он чувствовал себя некомфортно после допущенного промаха, хоть и знал из мыслей Маркуса, что смерти бы не последовала. Пока не последовало бы. Целью брата было золотое украшение, принадлежавшее некогда Дидиме.– А вот тебе бы не помешало раскаянье и прощение Господнее перед смертью.
- Ровно настолько, насколько они необходимо любому из нас, - ответил Маркус, наслаждаясь прикосновениями золота к запястью. Когда-то он не утруждал себе множеством подарков для любимой. Обычные безделушки были не в силах выразить все оттенки чувств, которые он испытывал к Дидиме. Нельзя вложить свою жизнь в драгоценное украшение и подарить своей Богине, но белое золото великолепно хранило память о ее улыбке, о ее смехе, любопытных глазах и свободолюбивом нраве. Спустя тысячелетия, когда - уникальная штука - память притупила яркость ощущений, литое золото возрождало былые образы и заставляло трепыхать каменное сердце.
- Нет, Маркус, ты зря надеешься встретить Дидиму после смерти. Бездушные создания не могут вкусить прелесть Рая или ощутить пламя Ада на собственной шкуре, на нашем попечении растут мифы и небылицы о таинственных жизнях после смерти, мы сами их создаем и заставляем верить смертных. Поверить в собственноручно созданную сказку? Глупость, не более того! Мы вскормили своими мечтами о несбыточном лучшем мире - и Рай и Ад! Мы - прародители этого мира из века в век, из эпохи в эпоху наблюдаем за жалкими стараниями людей повернуть колесницу времени, но она всегда проходит один и тот же путь! Люди допускали, и будут допускать одни и те же ошибки! У нас же нет права на ошибку. Одна осечка, неверный шаг в сторону и жизнь, несравнимая с нацией, оборвется.
Аро замолчал, встревоженный своими же словами. Поединок проходил размеренно, несколько холодно, Маркус и Аро были поглощены своими мыслями и идеями, автоматически уворачиваясь от ударов.
- А что есть в нашей жизни? Какой в ней смысл? Чем мы выше людей? Пустое, бессмысленное существование в подземельях изысканных замков. Из века в век, из рода род длится борьба между вампирами и оборотнями, а делить нам уже и нечего. Этот мир принадлежит людям, а их хватит на всех. Нам в нем нет места Аро. Мы развлекаем себя тем, что строим заумные стратегические ходы, караем виновных, придумываем правила… Нас снедает скука, брат! Мы ищем развлечение в искусстве и талантливых людях, но вкус жизни мы уже потеряли, - прошептал Маркус. – Так почему бы нам не поверить в лучшее?
- Ты слишком религиозен Маркус, рассуждаешь о смерти как о неком спасении, - возразил Аро, прикасаясь к лицу брата и просматривая его мысли. Утробное рычание сорвалось с губ Маркуса прежде, чем он оттолкнул брата на деревянные скамьи собора, грубым ударом в грудь, и без чтения мыслей не составило бы труда предугадать столь посредственный жест.
- Не смей читать мои мысли, играй хоть раз по правилам, - отрезал Маркус, недовольный столь импульсивным поступкам, он поступил слишком предсказуемо и просто. Аро рассмеялся.
- Мой талант неотъемлемая часть меня. Знаешь, Дидиме он даже нравился. Она говорила, это избавляет от ненужных слов, когда скрывать тебе нечего. Проще понять человека, окунувшись в его мировоззрение, судить его поступки…
- Из тебя не вышло объективного судьи, - попытался задеть Маркус.
- Верно, - отозвался Аро, чуть склонив голову на бок и рассматривая в священной темноте брата. Что-то неуловимое сквозило в нем, что-то утерянное сквозь века и разгоревшееся с новой силой. Вера. Она полыхала в глубине рубиновых глаз, заражала силой каждую клеточку существа и кричала имя: Дидима! Казалась еще чуть-чуть и имя сорвется с плотно сжатых губ Маркуса, растворится в тишине Собора Санта Мария дель Флоре, отразится от икон святых, полыхнет в пламени свеч, пронесется безмятежным ветром под куполами. – Дидима… - выдохнул Аро и покачал головой. Сильные руки тут же приподняли его за плечи и швырнули в каменные стены собора. Ужасающий грохот разнесся по храму веры и разрушил мгновение памяти, когда двое наслаждались игрой воспоминаний, мечтами о несбыточном и далеком, давно утерянном.
- Не смей произносить ее имя, - прошептал Маркус. Крылья его носа трепетали, голос звенел от ярости, он приподнимал Аро по украшенной лепниной колонне, держа за шею одной рукой. – Ты не имеешь и малейшего права хотя бы думать о ней!
Аро всматривался в горящие ненавистью глаза брата и просматривал его мысли-образы, невольный физический контакт открывал для него неизученную никогда прежде тропинку чувств Маркуса, их хитросплетение затягивало в воронку, сейчас Маркус не мог контролировать себе и открывал перед Аро удивительную книгу мыслей.
Веселый хохот раздавался в комнате. Удивительно прекрасная девушка стояла у окна. Солнце запустило руку в ее каштановые волосы и ласково поглаживало идеальные черты лица, бледная кожа переливалась, наслаждаясь лучами солнца, нежно-розовые губы улыбались, длинные ресницы трепыхали и скрывали рубиновые глаза.
- Маркус, я боюсь, что моя душа не вернется на место после твоего взгляда.
- Я ее найду и верну тебе, если пожелаешь, - тут же отозвался вампир удивительно мягким голосом. – Но мне, кажется, что твоя душа всегда будет на свободе. Парить в голубом небе и выполнять прекрасные виражи. Ты рождена для свободы.
- Какой же ты романтик, - счастливо улыбнулась девушка. – Иди ко мне, - позвала она.
- Дидима, - выдохнул Маркус и осторожно обнял хрупкую фигуру. Они стояли в широком проеме окна и наблюдали, как по небу плывут перистые облака, солнце продолжала греть шпили домов, и люди торопливо проходили мимо, несколько крестьян заметили прекрасные каменные изваяния в высоком окне недостроенного собора и посчитали их ангелами.
- Ты ее убил, - прошептал Маркус, напоминая роковую ошибку. – Убил мою Дидиму.
Аро чувствовал, какая боль кипит внутри Маркуса, картинки воспоминаний уже силой врывались в его сознание и заставляли жмуриться, - совершенно по-человечески, - пытаясь избежать ужаса.
- Я ее убил, - заговорил Аро через силу, он решил отвлечь Маркуса от его мыслей, они были слишком сильными и по-детски наивными. Попадали прямо в сердце и заставляли ненавидеть себя, но тогда все было не так. – Она не кричала, ей было не больно… я пытался облегчить ее страдания и страдания Луки.
- Лука. Так звали того мальчика? – Безжизненно поинтересовался Маркус. Раньше его это не интересовало, он так и не узнал историю ее смерти. Не хотел и не имел сил, сомневался, что кто-то позволит себе рассказать правду, или расскажет ее так, что Маркус не сумеет удержаться от убийства.
- Дидима его так назвала, - кивнул Аро, снова переносясь на столетия в прошлое.
- Ну, вот и первые нарушители! Давай те же посмотрим, что будут делать новые правители! – С черным воодушевлением взывал Стефан. Румын чувствовал себя несколько уязвлено, разгуливая по мраморным полам Вольтерры. Еще совсем недавно заседания проходили в Софии, и возглавлял их Клим. Перед Стефаном на импровизированных тронах восседало трое вампиров в окружении свиты, за спиной румына стояли свидетели, тревожно оглядывая скромные убранства замка.
- Где ты видишь нарушителей, Стефан? – Нетерпеливо оглядывая толпу свидетелей, поддался вперед Кайус. – Они понесут заслуженное наказание.
Самый жестокий владыка клана был скор на расправу, чувственные речи Стефана его не тревожили. Румын еще не угомонился после падения его империи, и Кайус не преминул ему напомнить, что он здесь гость.
- Не стоит торопиться, пусть наш милый друг расскажет, как поживает в Румынии, раз уж решил нас навестить, - улыбнулся Аро и удостоился ненавидящего взгляда от Стефана, но тот тут же поторопился сладко улыбнулся.
- До нас дошли слухи, что прямо в Вольтерре нарушена одна из главных заповедей подлунного мира, - глухо заговорил Владимир. За его спиной прошла легкая волна недовольного шепота. – И главное правило было нарушено.
- Какое же? – С легким любопытством поинтересовался Аро, он сомневался, что кому-то подвластно нарушить правило прямо в Вольтерре, никаких следов чужих вампиров замечено не было. Разве что кто-то из приближенных нарушил заповедь, но это не возможно, их мысли он регулярно просматривал. Значит, сведения румынов ошибочны, их ранг опустится еще ниже, чем до этого, и ему, Аро, не пришлось приложить к этому и малейших усилий.
- Создан ребенок табу, - звенящим от ненависти голосом ответила Елена, по толпе прошла волна возмущенного шепота.
- О, здравствуй милая Елена, какая приятная встреча, - улыбнулся Аро, алчно рассматривая дочь бывшего правителя.
- Увы, не могу отнести это и к тебе, - едва заметно поежилась девушка: воспоминания о недавней схватке еще были живы в памяти.
- Довольно, - прервал их Стефан. – Что ты сделаешь с виновными, Аро?
- У меня нет выбора. Мне придется отдать приказ найти виновных, и покарать их. Наша жизнь не предполагает продолжение рода, это известно всем и, увы, мне придется…
- Достаточно! – Прервала его Елена, по лицу светловолосого ангела пробежала тень гнева. – Ях, будь так любезен, внеси сюда малютку! – Позвала девушка, чуть обернувшись к двери и пристально наблюдая за лицом Аро, на котором не было ничего кроме вежливого любопытства. На самом деле вампир думал, зачем разрешает властный тон этому отродью?
- Владыка? – Тихо спросила светловолосая девочка, чуть выступив вперед, Елена злобно наблюдала, как Аро дает позволение на то, чтобы внести мальчишку.
Тяжелые двери распахнулись, и в помещение вошел худой вампир с очаровательным ребенком на руках, все проводили его опасливыми взглядами. Неожиданно, со своего трона поднялась Дидима и легкой уверенной походкой пошла навстречу Яху. Аро чуть приподнялся в кресле, свита Вольтури с таким же недоумением, как и свидетели наблюдали за передвижением прекрасной девушки. Госпожи. Владыки. Предводительницы.
- Дидима, - окликнул ее Аро и протянул руку в умоляющем жесте. Девушка обернулась, взмахнув копной темных вьющихся, как у истинной итальянки, волос, на ее лице отразилась легкая улыбка, полная обреченности.
- Прости брат, - прошептала она и подошла к ребенку, малыш протянул к ней свои пухленькие ручки. Ях повернулся к Елене и, получив разрешающий кивок, передал дитя на руки Дидимы. Черноволосый мальчик удобно устроился, с любопытством перебирая длинные кудри, Дидима с улыбкой наблюдала за очаровательным созданием.
- Виновный найден, - насмешливо сообщила Елена, с наслаждением наблюдая растерянные лица вокруг себя.
- Дидима, можно твою руку? – Холодно спросил Аро, он медленно подошел к сестре и протянул ладонь для прикосновения. Дидима грустно и даже как-то обиженно поставила очаровательного малютку рядом с собой – придерживая его одной рукой – и подала изящную руку Аро, он жадно ее обхватил и погрузился в водоворот воспоминаний, Дидима надеялась, что он ее поймет. Черноволосый мальчик начал вырываться из цепких пальчиков Дидимы, его привлекали новые вампиры, глаза - цвета бургундского вина - горели любопытством. Девушка отпрянула от Аро и взяла мальчишку за руку.
- Лука, не стоит к ним приближаться, - ласково заметила она, мальчик поднял на нее рубиновые глаза, и секунды длился их зрительный контакт, после чего малыш протянул бледные ручки к девушке, и она проворно подхватила его на руки.
- Действительно малыш, не все такие заботливые как твоя мамочка, - усмехнулся Стефан. – По-моему, комментарии здесь не уместны, - он улыбнулся и с вызовом посмотрел на Аро, тот несколько долгих минут угрюмо смотрел на малыша, затем перевел взгляд на свиту, и ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:
- Разжигайте костер.
Аро не хотелось говорить, ему хотелось остаться одному и не видеть растерянного, как никогда прежде, Кайуса, недоумевающих приближенных, чуть взволнованных румын.
- Я же сказал: разожгите костер, - повторил он устало и сел на свое прежнее место. Дидима замерла с прекрасным малышом в центре зала. - Джейн, проводи наших гостей в подземелья, - прошептал Аро, белокурая девочка кивнула.
- А как же Дидима? – Недоверчиво спросила Елена.
- Не волнуйся, я явлюсь на собственную казнь, - улыбнулась девушка, малыш на ее руках заелозил. Елена скептически поджала губы и пошла за Джейн в подземелья. Наконец, когда все вампиры поторопились на представление, а приверженцы законов с легкой руки Кая направились туда же, Аро заговорил.
- Зачем ты это сделала? Почему не сказала мне? – Прошептал он, внимательно рассматривая свои пальцы.
- Для того чтобы ты убил Луку? – Подняла бровь Дидима. Малыш нетерпеливо соскользнул с ее рук и неуверенными шагами направился к тронам.
- А сейчас нам придется убить и тебя, и Луку, - заметил Кайус и встал со своего места. Осторожно, придерживая полы мантии, он подошел к ребенку и, заглянув в красные глаза, потрепал по голове. Подошел к Дидиме и, обхватив ее голову руками,
внимательно пытался что-то рассмотреть на ее лице. – Еще не поздно, ты можешь сказать, что не имеешь к этому никакого отношения. Мы сможем что-нибудь придумать.
- Боюсь уже поздно, Кайус, да я и не хочу его покидать, - натянуто улыбнулась Дидима, прикрывая веки.
- Подумай о Маркусе, - напомнил ей Аро, внимательно наблюдая за сестрой. Она распахнула глаза и неуверенно пожала плечами.
- Он поймет.
- Не поймет, - незамедлительно возразил Кайус. В красных глазах девушки зажегся огонек боли, но он тут же сменился нежностью, Лука нетерпеливо дергал ее за полы платья.
- Я буду скучать. Вместе с самого начала и такой бесславный конец, - уголки губ Кайуса дернулись и он запечатлил на лбу Дидимы поцелуй.
Вампир попятился назад, девушка подхватила на руки ребенка. Каждый сделал свой выбор, и сейчас его был не в силах изменить никто. Дидима тяжело вздохнула.
- Я люблю вас, но я в ответе за Луку. Он называет меня мамой, - неуверенно произнесла она, пытаясь найти поддержку или искорку понимания в столетних глазах вампиров. Кайус с грустной улыбкой мирно наблюдал удивительную картину, он любил Дидиму той непорочной любовью, на которую способен отец. Ребенка он ненавидел. Именно из-за Луки уходит из жизни маленькая девочка, единственная способная на бурю эмоций, импульсивные поступки, безудержный смех, незлобные комментарии. Единственная, способная пощадит, или больно уколоть словом.
- Именно поэтому и убьют вас двоих, - ответил Аро, направляясь вслед за Кайусом к входу в подземелья.
- Ты даже не попрощаешься? – С наигранным равнодушием спросила Дидима у брата. Аро замер в дверях и, не оборачиваясь, бросил:
- Alea jacta est*.
Уже стоя в окружении свиты и наблюдая, как полыхает пламя, он понимал, как глупа была его обида, как капризно он поступил, не попрощавшись с сестрой.
- Алек, будь так любезен, - шепнул он вампиру, тот понимающе кивнул.
Дидима с ребенком на руках подошла к костру и, подстегнутая легким прикосновением Феликса, уверенно шагнула в беснующее пламя. Аро на миг прикрыл глаза, раздался надрывный плач ребенка. Дидима прижимала к себе мальчика, укрывая его от огня и покрывала поцелуями его волосы, что-то шептала и вздрагивала от лижущих ее тело языков пламени.
Эти минуты Аро не забудет никогда. Огонь поглощал его сестру с ребенком, а он был не в силах пошевелиться. Ребенок кричал, извивался и наконец затих, до его слуха долетело прощальное:
- Мама…
Каменное сердце болезненно сжалась, а веки устало закрылись. Как можно наблюдать эту пытку? Невозможно, будто изнутри тебя разъедает соль, и тело пронзают тонкие иголочки боли. Аро тяжело сглотнул вдруг образовавшийся ком в горле и впился в руку Алека, все мысли которого были размеренными и спокойными, лишь с незаметными частицами грусти и печали, он был сосредоточен на своем таланте, направлял его на Дидиму и Луку. Пламя полыхало, дрова потрескивали, в них утопали последние вдохи Дидимы, даже подумать страшно какую боль она должна испытывать. За нарушение правил беспощадно лишают вампиров жизни, что уж говорить о главной заповеди – создание ребенка табу. Сжечь заживо, самая страшная смерть во все века. Самая распространенная пытка среди тиранов и деспотов, кровожадных тварей и правителей.

Больше нет его сестры, его Дидимы. Нет, будто и не существовало в мире этой детской красоты. Никогда в мрачном замке больше не раздастся ее веселый смех, не вызовет усмешку на вечно злом лице Кая. Маркус никогда не будет замирать с глупой улыбкой на лице, как же сказать об этом Маркусу? Кто осмелится донести до любящего человека такую новость? Точно не Аро, у него больше нет сил, их лимит исчерпан. Теперь он остался один. Сестра, ах его милая младшая сестра, всегда сопровождала его на всем длинном и извилистом пути вечности, всегда поддерживали или наоборот укоряла за его деяния, но всегда была рядам. А сейчас?! Он, Аро, собственноручно приказал развести костер, на котором спалили его сестру и маленькое зло. Зачем это было выжившим румынам? Ах да, они ведь случайно услышали об этом.
По толпе прокатился легкий шепот, и Аро заставил себя открыть глаза. Свидетели неуверенно толпились, Аро старался не замечать угольков, некогда бывших его сестрой. В углу комнаты продолжал клубиться дым и с равнодушным лицом стоял Феликс. Нужно что-то сказать? Наверно. Только сначала нужно заставить себя оторвать взгляд от горстки пепла, перестать прокручивать в голове ее улыбку, образ маленького Луки. Если бы Дидима хотя бы зарекнулась о том, что желает ребенка! Но Аро ничего не мог исправить, абсолютно ничего! Он даже не мог представить, когда последний раз заглядывал в мысли сестры, это было личным сокровенным, о чем она не хотела ему поведать, и он не вмешивался.
«Правитель», - тихо, но настойчиво мысленно позвал Алек. Аро перевел бессмысленный взгляд на него, краем глаза, успел отметить, что Кайус замер и продолжает сверлить взглядом пепелище.
- Он убил свою сестру. Мерзавец, - донесся до него голос Елены.
- Спектакль окончен, можете расходиться, - жестко улыбнулся он и направился в тронный зал. Неожиданно на смену боли пришла злость. Он еще не понимает, что злость пройдет мгновенно, оставив в душе пепелище безудержных страданий, но успевает отдать роковой приказ.
- Убить. Убить всех румын. Принести мне на блюде голову Елены, - приказывает он и боковым зрением замечает, что контроль и четкие указания раздает Кай, сбросивший мантию и собирающийся во главе с талантливой армией уничтожить последнюю мразь.
Все уходят. Его не интересует куда, пусть уходят все! Пусть оставят его одного!
- Ты последняя тварь, - выплевывает Маркус и отпускает брата. К нему вернулось закоренелое безразличие, за которым так тщательно пряталась боль.
- Ты не сможешь наказать меня хуже, чем уже есть, - грустно отзывается Аро, рассматривая витражное окно, в котором когда-то давно стояла его сестра в обнимку с любимым.