Саммари: Повествование ведётся об одном эпизоде человеческой жизни Феликса Вольтури

Линда… Каждый день я ощущаю тебя рядом, хоть и не будучи знакомым близко. Но то впечатление, что ты произвела на приёме (к стыду своему, не помню фамилию хозяина знатного имения в столице Австрии, где я имел честь провести в свое время большую часть своей жизни), оставило в сердце неизгладимый след.
Высокий, прозрачный силуэт гордо стоял у белого рояля. Ты пела, маня томным взглядом, а после смущённо опускала веер пышных ресниц на очи.
Раньше я не замечал твой лик, окутанный блеском свечей, споря в кругу друзей о чём-то насущном, а потом услышал голос и с каждым днём стал вслушиваться в слова, произносимые тобой, заглядываться, что не очень прилично в светском обществе.
Всем своим внешним видом ты напоминала мне императрицу Елизавету Баварскую, являвшуюся для молодых девушек примером грации и изящества: тонкая талия, воздушное платье, тёмные, аккуратно собранные, длинные волосы, благородное лицо, светящееся добродушием и достоинством.
Поклонники обступили тебя, а я остался в стороне и молча наблюдал за тем, как ты откликаешься на знаки внимания. Я помню, что чуть не проклял себя, обратившись к похитительнице моего сердца на «ты» и тем более представив свою персону достойной её общества.
В данный момент это звучит смешно, но любовь способна делать с людьми невообразимые вещи, будь то король или слуга, бедный или богатый.
Казалось, ты совсем не замечала меня, но твои подруги долго и открыто обсуждали «широкоплечего мужчину», стоявшего у колонны в углу. Да… Удивительные существа – женщины. Их дружба похожа на хаос, сменяющийся порядком только по редким случаям.
Наконец я набрался смелости и, подойдя, выразил своё почтение «столь восхитительной даме». Ты ответила мне поклоном и протянула руку. Тогда мне показалось, что коснувшись её, причиню тебе боль (она была такая маленькая, словно принадлежала фарфоровой кукле).
Я пригласил тебя на танец и чувствовал себя ужасно неуклюжим рядом с лёгкой девичьей поступью. Вальсируя с тобой, очаровательной гостьей дома знатного графа, я чуть не потерял дара речи, утонув в глубоких глазах.
Мой друг тогда заметил: «Вы смотритесь несколько трагично». В ту минуту я не понял его слов до конца, но теперь знаю, почему ты будто исчезала в моих руках…
Сейчас, глядя вниз с балкона старинного замка и наблюдая из века в век за вечным ходом жизни, я вспоминаю нашу последнюю встречу.
Я подарил тебе букет алых лилий перед началом представления, в Ринг – театре Вены. Ты мило улыбнулась мне в ответ, как и всем своим воздыхателям, которых мне хотелось разорвать на кусочки при одном лишь взгляде их на тебя, моя актриса. Верно, все они думали то же самое в отношении меня.
Наверное, твои тонкие черты смотрят сейчас сверху и ужасаются нынешней жизни, в коей я есть. Ты права. Даже пронеся через века любовь к образу, местами нарисованному в своей голове, ещё не значит – заслужить её.
Уверен, сам Создатель воссоединил нас в том вальсе, и это стало моим судом и наказанием. Он отнял тебя у меня. Жестоко и неумолимо… Мне осталось лишь запомнить твои хрупкие пальчики в своей ладони… и запах алых лилий, в лепестках которых ты спрятала своё лицо, горящее от смущения.
Иногда кажется, что ты говоришь со мной, и голос, согревая ледяную кровь, ласкает сердце своим сладким дыханием.
Как хотел бы я разделить эту вечность, идя по ней, рука об руку с тобой, но боюсь даже помыслить о том, что может представиться возможность очернить своим нынешним существованием такое чистое существо.
Мучительно затрагивать тему нашей последней встречи, завершающее воспоминание о тебе, преследующее меня, испокон веков.
… Это случилось 8-го декабря 1881 года.
Я спешил в Ринг-театр совсем не ради комедийного действа. Все представления, в коих принимала участие ты, стали для меня немыми, ибо слышал я только твой голос.
Зал был полон. Казалось, стены обрушатся под давлением встречающих аплодисментов.
Заминка затянулась, но никто не обратил на это внимание, ведь всякое бывает. Вдруг бархатный занавес, расшитый золотом, взвился вверх и на глазах у зрителей, плотно заполнивших театр от партера до верхней галереи, где я и находился, обнажил горящую сцену. Поднялась паника, началась давка. Недавние ликования сменились стонами и криками обречённых. Огонь заблокировал почти все выходы, а те, что ещё могли подарить свободу из этого ада, были забиты людьми, постепенно теряющими силы.
Я бросился вниз; не понимаю как, но пробился к двери и тем самым вырвался из зрительного зала, в который гулом урагана ворвалось пламя. В неописуемой давке погибло множество людей, но более всего задохнулось угарным газом. Погас свет, и в непроглядной тьме под плащом раскалённого воздуха мы были похожи на скот, привезённый на бойню. Всякое сострадание к ближнему испарилось, оставив желание выжить.
Хриплые крики, мольбы о помощи… Если Ад существует, то в нём точно не царит ничего, кроме огня.
Вспышка пламени справа. Рвусь в другую сторону вместе с толпой, периодически валясь с ног, и чувствую, как скольжу по головам других… Вдруг кто-то толкает меня к одной из боковых дверей, и я ощущаю спиной, как она нагревается. Инстинктивно выбиваю и оказываюсь внутри комнаты, ведущей, к счастью, на балкон. Сам поражаюсь, откуда взялись силы, и благодарен воле случая за спасённую жизнь.
Люди прыгают вниз, слышатся крики пожарных с улицы, растянувших плотную ткань, способную удержать человека от травм при падении.
И тут я заметил тебя… лежащей на животе под упавшей балкой. Твое белое платье, в коем я видел тебя при первой встрече, выглядело обуглившимся; руки и волосы в крови. Я рванулся к тебе и поднял на руки. Жива…
Потолок стал рушиться, времени не оставалось. Растолкав людей, я прыгнул вниз вместе с тобой. Дав возможность приземлиться на спасительную ткань, увернулся сам и рухнул на землю.
Пожарные мгновенно подняли тебя на руки и унесли, люди продолжали прыгать, а я, тяжело поднявшись, побрёл, куда ноги несли, пытаясь откашляться.
Свежий воздух так непривычен… Кружится голова… Перед глазами – ты. Императрица моей крови, моего сердца.
Пожар унёс 600 человек.
Увы, мне не суждено было знать твоего будущего. Уверен, ты вышла замуж за прекрасного человека, подарила ему детей, прожила счастливую жизнь, пусть не зная моего имени.
Вскоре мне пришлось навсегда покинуть Австрию по долгу службы.
В 1898 году до меня долетела печальная весть о гибели Елизаветы Баварской. Что-то кольнуло моё сердце в знак тревоги о тебе…
Линда… Каждый год я поднимаюсь на балкон нашего замка ранним утром 10-го сентября в знак памяти твоего кумира и моей любви.
Мне не дано много, даже встретить собственную старость. Хорошо это или плохо, останется для меня тайной. И коль я заслужил вечность, хочу, чтобы ты оставалась рядом, в моём немом спектакле.